vladpetr@netvision.net.il

Писать о Генрихе Сауловиче Альтшуллере и сложно и легко.

Легко, так как все, что связано с ним, прочно запечатлелось в мозгу, и эту «пленку» я прокручивал и прокручиваю много раз с четким впечатлением, что он здесь, рядом. С ним можно обняться, поговорить, послушать, поспорить, помолчать… Годы летят быстро. 24 сентября исполнилось три года как невозможно с ним встретиться в реальной жизни, но до сих пор не могу привыкнуть к этой мысли.

Сложно возвращаться после этого в реальный мир, да и невозможно все эти встречи передать словами.… Кроме того, невозможно описать все аспекты многогранной натуры Г.С Альтшуллера.

Знакомство мое с ТРИЗ началось со статьи «Дерзайте, Вы талантливы» в «Комсомолке» 1972 г. В ней был пламенный рассказ о ТРИЗ и ее авторе. В конце статьи говорилось о книге «Алгоритм изобретения», опубликованной в 1969 году, и был дан адрес ОЛМИ (Общественной лаборатории методики изобретательства при ЦС ВОИР).

Прочитав книгу, я понял, что это дело моей жизни. Я написал письмо в ОЛМИ от себя лично и уговорил написать письмо комсомольскую организацию предприятия, где в это время работал. От предприятия было написано письмо на всякий случай — вдруг в Лаборатории не ответят на частное письмо. В то время не очень любили отвечать на частные письма.

Через две недели пришли из Баку в Ленинград две увесистых бандероли на домашний адрес и на работу. Г. Альтшуллер прислал все, что нужно для изучения ТРИЗ, и предложил заочную учебу в АзОИИТ (Азербайджанский общественный институт изобретательского творчества). Я с благодарностью принял это предложение.

С этого момента я имел уникальную возможность раз-два в неделю получать теплые письма, задания, учебно-методические материалы и подробнейшие разборы выполненных заданий, а также деликатные замечания и всегда массу уважения и благожелательности. Общая программа АзОИИТ была рассчитана на два года, но через несколько месяцев Генрих Саулович предложил мне писать дипломную работу. После того, как я окончил АзОИИТ, Альтшуллер написал, что больше ему меня учить нечему… Оглядываясь назад, понимаю, что учиться у него буду всю жизнь.

Альтшуллер познакомил меня с Волюславом Владимировичем Митрофановым. В 1972 году он был единственным человеком, который в Ленинграде занимался ТРИЗ. До сегодняшнего дня он бессменный руководитель Ленинградской школы ТРИЗ. Так появился у меня еще один друг и коллега, о котором можно писать книги. В те годы коллеги по ТРИЗ сразу становились друзьями, и в этом заслуга, прежде всего, Генриха Альтшуллера, создавшего такую атмосферу в неформальном коллективе ТРИЗовцев, разбросанных по всему Союзу. Он же приучил нас к регулярной переписке и к тому, что ни одно письмо не должно остаться неотвеченным.

«Пробить» школу ТРИЗ в то время было очень нелегко. Но тогда во всех нас была частичка духа Генриха Сауловича, мы боролись и побеждали. Нам везло во всем, в том числе в первых учениках и коллегах.

С того времени моя жизнь круто изменилась. Все больше времени уходило на ТРИЗ. Надо отметить, что помимо обычного выполнения служебных обязанностей  — разработка и испытание приборов, — я занимался написанием диссертации. Все это требовало дополнительных затрат времени, поэтому домой я возвращался поздно, а выходные проводил в публичной библиотеке. В конце концов, была оставлена почти завершенная диссертация по любимой специальности. Об этом я никогда не жалел, а, наоборот, был благодарен Г. Альтшуллеру.

Интересы резко расширились и не только технические. Стал интересоваться философией, психологией, педагогикой и многими другими дисциплинами. Жизнь стала значительно интереснее, разнообразнее и задорнее. Неожиданно стали завязываться знакомства с новыми интересными людьми, возник новый стимул для совершенствования жизни и борьбы за дело.

Летом 1974 года я впервые увидел Генриха Сауловича. Это произошло в городе Горьком (ныне Нижний Новгород) на ТРИЗной конференции преподавателей. Я вырвался туда, взяв отпуск без сохранения содержания. Приехал в Горький вечером перед началом конференции и поселился в гостинице, где жили все ТРИЗовцы.

Утором я рано встал и вышел прогуляться. Вдруг я увидел двух людей, шедших мне навстречу и оживленно о чем-то беседовавших. У меня возникло подозрение, что один из них  — Генрих Саулович. До этого момента я не только никогда не видел Альтшуллера, но и не имел его фотографии. Я набрался наглости, подошел к ним и, обращаясь к тому, кого посчитал Альтшуллером, произнес скорее утвердительно, чем вопросительно: «Извините меня, пожалуйста, Вы Генрих Саулович». Я представился. Генрих Саулович улыбнулся своей лучезарной улыбкой, поздоровался, а затем снял с лацкана своего пиджака значок «АРИЗ» и приколол его мне. Так я впервые увидел открытость и щедрость Генриха Сауловича.

Конференция проходила четыре дня. На ней присутствовало человек 20-25.

В первый день до обеда были достаточно интересные доклады, но чувствовалось некоторое предвкушение большего  — все ждали доклад Альтшуллера, а он все не выступал. Зато после обеда и в последующие два дня мы практически слушали только Генриха Альтшуллера.

Мы увидели и услышали как будто несколько разных людей. Первоначально выступил автор теории, ученый, представивший нам новые разработки в ТРИЗ. Затем мы увидели талантливого методиста, рассказывающего, как нужно преподавать ТРИЗ, не допускать стандартных ошибок в преподавании, как проверять домашние работы, и о многих других методических аспектах преподавания ТРИЗ. Каждый из присутствующих получил теоретические разработки и методические материалы. Это был пример, как нужно подготавливать выступление, теоретические разработки и методические материалы.

На следующий день мы увидели великолепного рассказчика, описывавшего жизнь Жюля Верна.

Я всегда любил устные рассказы и слушал разных артистов. Но любимым рассказчиком был вовсе не артист, а ученый Ираклий Андроников, выступавший в Ленинграде только в Большом зале филармонии. Это были потрясающие рассказы. Создавалось впечатление, что ты полностью переносишься в то время, о котором рассказывал Андроников. Но даже его рассказы выглядели блекло по сравнению с мастерством Генриха…

Это было только начало знакомства с гением Альтшуллера. Впереди еще долгие часы и годы наслаждения в общении с ним.

Конференция проходила на редкость в дружелюбной атмосфере без помпезности и официоза, к которому я привык на традиционных научных конференциях. Каждый желающий выступил со своим докладом. Было отведено достаточно времени на обсуждения, которые велись в деловой, но дружеской атмосфере. Доброжелательный тон в этих обсуждениях задавал Альтшуллер. Так впервые я открыл для себя новый стиль управления конференцией  — деловой, но в тоже время комфортный, человечный, позволяющий не только получить разностороннюю информацию, но и наслаждение от доклада и дискуссий. Эту атмосферу создавал Альтшуллер.

Последний день после обеда был посвящен аттестации преподавателей с получением удостоверения от ЦС ВОИР. Аттестовала целая комиссия, которая пыталась придать процедуре официальный характер с обстановкой «жесткого» экзамена (строгий профессор и жалкий студент). Но Генрих Саулович, который тоже был членом комиссии, свел все эти старания на нет. Он превратил экзамен в приятную беседу и своим мягким голосом придавал уверенность экзаменуемому. Он задавал умные и тонкие вопросы, вовремя вставлял шутку, юмористическое замечание, остроумный анекдот или мини рассказ, а часто просто ободрял экзаменуемого. Он показал и здесь свой гений человека и педагога.

Осенью этого же года в Москве проходила Всесоюзная конференция «Эвристика», которая впоследствии ТРИЗовцами была названа «Невристика». Это была привычная для советских людей конференция с официозом, помпой, пленаром, проходившая под эгидой ЦС ВОИР. На конференции были доклады с выпадами в адрес Г.С.Альтшуллера и ТРИЗ. Во время выступления Альтшуллера мы увидели идеал агитатора, а в ответах на вопросы  — полемиста. Он умел зажечь аудиторию, четко отстаивать свои взгляды и быстро загонять противника в тупик. Генрих удивительно точно, если не сказать убийственно, пользовался аналогиями. У противника не оставалось ни одного аргумента для возражений и ни малейшего шанса победить.

На следующий день Альтшуллера вызвали к председателю ЦС ВОИР. Причина была известна. О Генрихе говорили, что он «неуправляемый». Надо же такое выдумать  —«управлять» гением…

Г. Альтшуллер собрал нас, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Он предположил, что АзОИИТ и ОЛМИ собираются закрывать. Обсуждение было долгим и бурным. Решили, что работать продолжим на общественных началах. В ЦС ВОИР пошли группой из шести человек. Как и ожидалось, встретили нас, как мальчиков для битья. Мы сразу обратили внимание на то, что представители ЦС ВОИР были сильно возбуждены. Их, видимо, ошеломила столь многочисленная делегация. Мы же вели разговор в спокойном, деловом тоне. Руководители ЦС ВОИР, скорее всего, не ожидали такого наплевательского отношения с нашей стороны к сообщению о том, что нас собираются закрывать. Генрих Саулович моментально, точно и великолепно парировал любое обвинение и высказывание против ТРИЗ, него или нас. Это выглядело как хорошо сыгранный спектакль, так как все мы вовремя поддерживали Альтшуллера, поочередно вступая в спор. Безусловно, такое поведение еще больше раздражало руководителей ЦС ВОИР. Это был первый «запрет» ТРИЗ.

Запрет, конечно, отразился на многих школах ТРИЗ в разных городах Союза и на многих публикациях, которые не увидели света. Например, была закрыта Ленинградская школа ТРИЗ, разобраны гранки моей книги в издательстве «Судостроение».

В то время мы были убеждены, что ТРИЗ перерос рамки ЦС ВОИР. С позиций сегодняшнего дня, подытожив всю имеющуюся информацию, могу с уверенностью сказать, что ЦС ВОИР был пешкой в игре КГБ. Как иначе могло быть? Представьте себе неформальную организацию, состоявшую в значительной степени из евреев, с обширной перепиской по всей стране, причем руководит организацией еврей, отсидевший в сталинское время по 58-й статье! Факты, заставившие меня прийти к таким выводам, во многом стали известны позже. Это и неоднократное «закрытие» ТРИЗ-движения в последующие годы, и перлюстрация ТРИЗной переписки (все письма от Альтшуллера и многих коллег приходили ко мне в разорванных конвертах), и неоднократные вызовы многих из нас в «органы», и многое другое.

Вот, например, стандартная изобретательская ситуация для КГБ. Нужно осуществить обыск у кого-нибудь из нас (ТРИЗовцев), но официальной причины, чтобы получить ордер, вроде бы нет. Как сделать обыск? Решение, которое они применили в моей квартире  — это имитация ограбления. После «ограбления» все бумаги, пленки и картотеки были разбросаны по полу, а для «приличия» украли несколько ценных вещей…

В 1974 году закрыли и Ленинградскую Школу ТРИЗ при Выборгском Дворце Культуры (ВДК). Нелегко приходилось и Горьковской, и многим другим школам. В это время Альтшуллер призвал всех больше заниматься исследованиями. И действительно, именно тогда произошел очередной скачок в развитии ТРИЗ как науки.

Подготовка любого курса  — задача нелегкая, но нам и в этом повезло. Генрих Альтшуллер разработал методическое поурочное пособие, которое было рассчитано на двухгодичное обучение. Мы его взяли за основу. Помимо пособия были выпущены два задачника, раздаточные материалы и многое другое. Все эти материалы единолично подготовил Г. Альтшуллер.

Не проходило месяца, чтобы мы не получали из Баку новых теоретических и методических материалов. Поток шел лавиной, и нужно было затрачивать много времени, чтобы освоить материалы самим, и еще больше времени, чтобы продумать, как их донести для слушателей. Учтите, что в то время вся работа по ТРИЗ велась только на общественных началах. Многие преподаватели не только напряженно трудились на своей работе, но и писали диссертации. Пишу об этом для того, чтобы вы смогли оценить работоспособность Генриха Альтшуллера, успевавшего создавать эту лавину материалов. И это было далеко не единственным его занятием. Так как у Г.Альтшуллера не было доступа к множительной технике, он размножал все материалы на своей пишущей машинке, а это  — сотни машинописных листов! Он не оставлял без ответа ни одно посланное ему письмо. В день Генрих отвечал минимум на 20 писем. А после публикации статей в «Пионерской правде» к нему приносили письма мешками.

Уже в те годы поражало, как можно было справиться с таким количеством работы. В 70-х годах Альтшуллер руководил коллективом из нескольких сотен преподавателей и исследователей, а часто ему писали и многие ученики этих преподавателей, и изобретатели-одиночки. Но и это оказалось только цветочками! В 80-х и 90-х годах коллектив рос, как на дрожжах, а Генрих Альтшуллер руководил с еще большей эффективностью. Он всегда был и останется признанным лидером и превосходным организатором.

Значительной вехой в развитии ТРИЗ стал первый семинар разработчиков и преподавателей, прошедший летом 1980 года в Петрозаводске. На семинаре присутствовало 20 человек. Большинство из присутствовавших доложили свои разработки, но главное: на этом семинаре впервые ведущие исследователи и преподаватели совместно, под руководством Альтшуллера разрабатывали основы будущего ТРИЗ. Наработанного материала хватило на несколько лет дальнейших разработок. В течение недели мы были непосредственными участниками и зрителями процесса разработки ТРИЗ ее автором. Надо сказать, что это было чрезвычайно интересно и поучительно для всех нас. И до и после мы неоднократно имели счастливую возможность созерцать со стороны, как думал Альтшуллер, но данный случай был уникальным. Генрих не только творил сам, он побуждал к творчеству всех присутствовавших и одновременно управлял процессом творчества, причем этот процесс продолжался и на прогулках, и во время посещения местных достопримечательностей, и во время трапезы, и в гостинице в вечернее и ночное время. Впоследствии эти семинары стали традиционными и, пожалуй, главными для ТРИЗовцев. Это был своего рода отчет о проделанной работе перед своими коллегами и перед Генрихом Альтшуллером.

Творчество Г. Альтшуллера проявлялось в самых разнообразных аспектах, даже таких, как его деликатность и галантность. Каждый раз мы могли наблюдать не повторявшиеся ни разу оригинальные проявления этих и многих других качеств его души.

С середины 70-х до середины 80-х Альтшуллер проводил выездные учебные семинары. Как правило, он приглашал второго преподавателя и несколько ассистентов на месячный семинар. На одном из таких семинаров зимой 1982 года в Свердловске (сейчас Екатеринбург) вторым преподавателем был я. Представьте себе: довольно холодная уральская зима, я прилетел в аэропорт и собирался уже добираться до места назначения, но увидел, что меня встречает Генрих, прилетевший из Баку почти двумя часами раньше. Оказывается, он отказался поехать без меня и отдохнуть после утомительной дороги, хотя его уговаривали встречающие.

На следующий день должны были начинаться занятия. Мы сели обсуждать план (хотя в течение месяца перед этим вели ежедневную переписку и все детально обсуждали по телефону). Альтшуллер тщательно готовился к каждому занятию и того же требовал от напарника.

Нам представили список слушателей. Генрих внимательно просмотрел его и что-то посчитал. Оказалось, его интересовало, сколько женщин будет присутствовать на занятиях. Альтшуллер сказал, что на столе каждой слушательницы должна стоять ваза с цветами. И это была в чистом виде изобретательская задача. Зимой в Свердловске того времени достать цветы  — фантастика! Но надо было знать Альтшуллера  — если он что-то решил, то обязательно добивался. Мы обзвонили все цветочные магазины и договорились в одном, что завтра с утра «достанут» цветы, но в очень небольшом количестве. Я и ассистенты предложили свои услуги по доставке цветов, но Альтшуллер сказал, что должен сам на них посмотреть. Оставалась еще одна проблема: где достать вазы и желательно одного стиля. Эту задачу мы решили совместно, набрав одинаковых стеклянных баночек и обклеив их бумагой, а наш коллега и художник Владимир Герасимов нанес на бумагу рисунок под гжель. Назавтра с утра мы отправились за цветами. Альтшуллер заплатил за цветы и категорически отказался, чтобы мы участвовали в покупке. Это один из многих примеров благородства и щедрости Генриха Альтшуллера.

Семинар был не только насыщен информацией, колоссальной работой преподавателей, но и самоотверженной работой слушателей, творчески выполнявших большое количество ежедневных домашних заданий. Вечером обдумывался не только общий план занятий, но и то, как будет демонстрироваться каждый пример. На каждый теоретический и практический материал «выпускалась» серия плакатов. Их великолепно, с большим вкусом и изобретательностью выполнял В. Герасимов. Плакаты перевешивали, в зависимости от материала, который давался в данный момент, но не убирали совсем. Слушатели могли в любой момент вернуться к ним. Чтобы плакаты не «замыливали глаз», их каждый день перевешивали на другие места. По окончании какой-нибудь темы делали фотографии с плакатов и раздавали слушателям. Раз в два-три дня выпускали краткую справку о том, что мы прошли за это время. Альтшуллер обдумывал не только план занятия, но и план максимального усвоения материала слушателями. В перерывах он включал проигрыватель и ставил пластинки с бравурными маршами, которые очень любил и всегда возил с собой. После обеда в перерывах слушатели играли в «волейбол» (перекидывание воздушного шарика через веревку, которую натягивали в коридоре).

Большинство слушателей было из других городов, поэтому жили в одной гостинице вместе с нами. Мы часто встречались не в аудитории, и учеба продолжалась в неформальной обстановке. Занятия часто кончались ночью, но на этом не завершался трудовой день преподавателей. Мы должны были проверить домашние задания слушателей  — сотни работ! Проверка заключалась не только в поисках недостатков или подчеркивании успехов. Указывался конкретно теоретический или методический момент, неправильно понятый или использованный слушателем. Составлялась общая статистика выполнения домашних заданий, статистика и конкретные формулировки каждого из пунктов каждым учеником, таблицы и графики цепочек решений в их развитии. Эту работу предложил делать я, а Альтшуллер мудро переложил ее на мои плечи. Каждая такая цепочка, общая статистика и контрольный разбор были обязательно представлены в виде плакатов. Это тоже стиль проведения занятий Генрихом Альтшуллером.

Вспоминается и наша тщательная подготовка плана занятия, где были учтены чуть ли не каждые пять минут и очередность, когда мы заменяли друг друга. В тот день во второй половине был рассказ Альтшуллера о жизни и деятельности Жюля Верна. На это было отведено полчаса. Но когда мы все очнулись от рассказа, оказалось, что рабочий день давно кончился… План был выполнен только наполовину, а вторая половина была  — моноспектакль (театр одного актера).

Мы все любили устные рассказы Генриха, поэтому часто «провоцировали» его на рассказ, а он не заставлял его долго упрашивать. В преподавательской среде Альтшуллер рассказывал о своем детстве, о дружбе и работе с Рафаилом Шапиро, о пристрастных допросах в Лефортово и лагерной жизни в Воркуте и т.п. Получить представление об этих рассказах в пересказах кого бы то ни было  — то же самое, что понять, как поет Паваротти, слушая человека, не имеющего голоса и слуха.

Иногда наша подготовка к занятиям проходила во время прогулки. На одной из таких прогулок мы готовили занятие по курсу развития творческого воображения, и Генрих предложил придумать фантастический рассказ  — сказку об исчезновении мышей. Частично этот рассказ помещен в книге «Найти идею»¹. Таковы еще несколько штрихов к портрету гения. И писатель-фантаст, и методист, и руководитель научной школы, и заботливый человек, пекущийся о здоровье своих друзей и коллег.

Обычно на таких семинарах преподавателей, а тем более Альтшуллера, использовали на полную катушку. В выходные дни или в «свободное» от семинара время (один из преподавателей «освобождается» от ведения семинара) проходили выступления перед партийно-хозяйственным активом города, на различных заводах, организациях и предприятиях, в клубах, встречи с писателями-фантастами или любителями фантастики. Все без исключения встречи Г.Альтшуллер проводил блестяще. Они кончались бурными овациями и многочисленными вопросами. Одна из таких встреч была с детьми. После нее у меня появилась приятная почти ежедневная обязанность  — заниматься с ребятами в «свободное время». Чаще всего занятия проходили в обеденный перерыв  — он у нас длился два часа. Я и раньше время от времени занимался с детьми, но после этого семинара стал это делать регулярно. Так Альтшуллер расширял наш профессиональный кругозор.

На первом нашем совместном семинаре с Генрихом мы «притирались» друг к другу, и не всегда все проходило гладко. Надо отметить, что я никогда не любил смотреть в рот «начальству» и никогда не был пай-мальчиком. Характер у меня не из лучших. К тому времени я привык показывать слушателям строгую логику АРИЗ и соблюдение ее при формулировке шагов. Генрих к разбору задач относился более лояльно. На одном из занятий я показал ему, что разбор учебной задачи был неточным, но Альтшуллер на это не отреагировал. Я тоже не стал тогда настаивать. У меня еще было много работы: нужно было проверить несколько сотен домашних заданий.

Надо отметить, что я уже успел «испортить» слушателей точной формулировкой шагов. При разборе учебной задачи в классе один слушатель заметил неточность формулировки, но Альтшуллер продолжал разбор, ловко уйдя от этого замечания. Далее разбор задачи должен был вести я. Мне волей или неволей пришлось использовать формулировки, описанные Генрихом. Слушатели снова заметили нелогичность. Тут я, видимо, поступил недипломатично. Нужно было тоже «выкрутиться», поддержав «честь мундира», но для меня оказалась выше «логика АРИЗ». Я вернулся к предыдущим шагам и исправил их формулировку. Это справедливо возмутило Генриха, он громко сказал, что я могу дальше продолжать занятие без него, и ушел. Нисколько не смутившись, я так и сделал. Придя после занятий в гостиницу, ожидал «разборки», но встретил улыбающегося Альтшуллера. Он сказал мне, что был не прав, и впредь будет более внимательно относиться к разбору задач. В последний день нашего семинара Генрих сказал, что многому научился у меня и теперь у него имеется материал для усовершенствования некоторых шагов АРИЗ. Это для меня было уроком отношения не только между людьми, но и отношения великого учителя к ученику. Генрих не боялся признаться в своих ошибках и в том, что он может тоже учиться у ученика. Впоследствии я неоднократно вспоминал этот урок и еще больше оценил талант человека, учителя и друга. Хотя и на дальнейших наших совместных семинарах не все проходило без «сучка и задоринки», но мы уже значительно лучше знали друг друга, старались не допускать оплошностей в классе, а спорили в процессе подготовки.

Бывая в Ленинграде, Генрих довольно часто останавливался в квартире моей жены и коллеги Эстер Злотиной. Как правило, это было до и после петрозаводских семинаров. В 1982 году он привез, тогда еще очень молодых, И.Верткина и В. Фея. Эстер собиралась показать комнату, предназначенную Генриху, но он попросил предварительно показать, где будут спать «дети» (Игорь и Виктор).

Альтшуллер всегда умел заглянуть в будущее, четко знал, что и когда нужно исследовать для развития ТРИЗ. К этой работе он подключал и других исследователей, причем чувствовал, что кому и когда можно поручить. Иногда такие темы были достаточно далеки от ТРИЗ. Так, в 1982 мы гуляли в саду около нашего дома, когда Генрих предложил Эстер исследовать развитие религий. Она с большим энтузиазмом взялась за эту работу. Религия  — одна из древнейших систем, и выявить закономерности ее развития действительно очень важно. Материал получился весьма интересный и полезный для теории развития систем.

Летом 1990 года Генрих переезжал в из Баку в Петрозаводск. По дороге он на две недели остановился в Ленинграде. Мы предоставили семейству Альтшуллера одну из наших квартир. Все это время было до предела заполнено работой, встречами, лекциями и подготовкой к петрозаводской конференции. Только вечерами или ранним утром мы могли насладиться беседой с ним. Генрих Саулович вставал очень рано. Зная это, мы тоже поднимались ни свет ни заря. Эстер успевала приготовить завтрак в другой квартире (благо квартиры были рядом) и мы несли его Альтшуллеру. За завтраком мы обсуждали предстоящие планы. За ужином мы, как правило, просили Генриха рассказать очередные зарисовки из его жизни. И это были незабываемые встречи.

Интересно было наблюдать, как думает Альтшуллер. Внешне почти ничего в нем не менялось. Он отвечал на вопросы или занимался другими делами. Верным признаком того, что он сейчас напряженно думает, были глаза. У Генриха были очень красивые голубые глаза. Они всегда отражали массу чувств и переживаний. При этом его глаза были не только удивительно живыми, но даже изменяли оттенок от небесно-голубого до серого. Во время напряженной мысленной работы его глаза становились скорее серыми и неподвижными и не выражали никаких чувств. Я больше ни у кого не видел таких удивительных глаз, имевших массу оттенков и выражений. Тот, кто хорошо знал Альтшуллера, мог многое прочесть в его глазах, и не нужны были никакие слова. Но Альтшуллер очень хорошо знал это, и если ему было необходимо, он быстро «надевал на себя маску» безмолвия. Я всегда люблю смотреть людям в глаза, и мне было приятно наблюдать глаза моего друга и учителя. Когда я вспоминаю Генриха, то, прежде всего, вижу выражение его глаз и каждый раз оно другое.

Генрих был необыкновенно многогранным человеком с очень широким кругозором и энциклопедическими знаниями. Он был не просто гениальным ученым, талантливым методистом, великолепным педагогом, рассказчиком и писателем, но и борцом, агитатором, организатором, чутким и отзывчивым другом, изумительной души человеком. Удивительно, как все это совмещалось в одной личности. Вся жизнь Генриха Альтшуллера была подвигом, посвященным одной цели  — ТРИЗ,  — и еще при жизни он увидел победное шествие своей теории во всем мире.

Поучительно отметить, как этого добился Г.Альтшуллер.

Первым шагом стала разработка методики изобретательства. На этом создатель ТРИЗ мог бы посчитать свою задачу выполненной. Однако Генрих поставил перед собой дальнейшие цели: нужно развивать и распространять методику. Он начал проводить учебные семинары, на которых появлялись первые его сторонники. Из них он готовил преподавателей, в процессе учебы «обкатывавших» методику. Так была опробована первая методика и получен материал для ее совершенствования и дальнейших исследований. Кроме того, Г.Альтшуллер продолжал исследование развития техники по патентным и другим материалам. Постепенно методика превратилась в теорию. Были выпущены первые книги. Стало появляться все больше энтузиастов, желавших заниматься этой теорией.

Следующим шагом был переход к массовому обучению. Альтшуллер разработал поурочные методические пособия, задачники и раздаточные материалы. По этим материалам было легко вести занятия. Был поставлен массовый эксперимент: все преподавали вели занятия по одним и тем же материалам, а замечания и предложения направляли Генриху Альтшуллеру. Одновременно совершенствовалась и теория, и методика ее преподавания.

Сначала стихийно, а затем планомерно стали появляться первые центры ТРИЗ в различных городах СССР. Альтшуллер много внимания отдавал организационной работе, управлял многотысячным коллективом.

Параллельно Г.Альтшуллер подготавливал исследователей. Каждую исследовательскую работу посылали во все центры ТРИЗ, а в первую очередь Альтшуллеру. Таким образом, проводилось общее обсуждение. Несколько раз в году проходили научные конференции, где докладывали наиболее серьезные работы. Все новые разработки, одобренные «учителем», испытывались в учебном процессе. Поэтому каждый новый материал проходил многократную и разностороннюю поверку. Такая обратная связь позволяла быстро развивать теорию и методику ее преподавания. Надо напомнить, что вся эта работа велась на общественных началах и руководил ею один человек.

Таковы некоторые видимые составляющие успешного внедрения этой удивительной теории. И это только маленькая толика моих воспоминаний о гении во многих областях  — о полигении Генрихе Альтшуллере.

Было большим счастьем общаться с ним, слушать его, работать с ним.

Имя Альтшуллера останется не только в его книгах, но и в наших сердцах.

15.10.2001